ОБРАЗ ДОМА В ТРИЛОГИИ В. АКСЕНОВА «МОСКОВСКАЯ САГА»
Аннотация
Постановка проблемы. Отказ от социалистической идеологии в переломные для России 90-е гг. ХХ в. способствовал ценностной переориентации общества, что нашло отражение в творчестве авторов указанного периода. Поворот в сторону дореволюционной литературной традиции, поиск там аксиологических констант, наметившиеся ранее в советской литературе, повлекли за собой актуализацию традиционных образов, в частности образа дома, напрямую
связанного с мотивами преемственности, сохранения исторической памяти, семьи.
Целью статьи является анализ репрезентации образа дома в рефлексивном романе В. Аксенова «Москвоская сага».
Обзор научной литературы по проблеме. Осмыслению образа дома, дворянской усадьбы, крестьянского жилища посвящены работы Н.В. Ковтун, О.А. Богдановой, В.Г. Андреевой, М.В. Скороходовой, Е.Е. Дмитриевой. В исследованиях рассмотрены типологические особенности различных топосов, объединенных общей функцией.
Методология. Использованы структурно-типологический метод, метод описательной поэтики, мифопоэтический анализ.
Результаты исследования. В статье проанализирован центральный локус трилогии – дача семьи Градовых в Серебряном бору, в ходе анализа выявлено типологическое сходство с топосом дворянской усадьбы, что подчеркивает жанровое своеобразие романа – семейной хроники.
Однако пространства дачи и дворянской усадьбы не эквивалентны, имея различное назначение, они обладают общей особенностью – только там возможны преемственность, продолжение рода, семейного дела, традиции. Кроме того, в романе образу дома-дачи противопоставлены образы квартиры/комнаты, маркированные как временные, нестабильные, где нет будущего.
Выводы. В образе дачи Градовых реализуются идеи стабильности, преемственности, сохранения исторической памяти, продолжения рода. Сохранение семьи, уклада возможно, по В. Аксенову, только в родовом гнезде, само существование которого противоречит советской идеологии. Так, дача становится стержневыми образом семейной хроники и подчеркивает рефлексивный характер романа, становится символом новой, отличной от соцреалистической системы нравственных координат.
